Ни одна страсть не помрачает в такой мере ясность суждения, как гнев.
Ни то, что предшествует смерти, ни то, что за ней следует, не является ее принадлежностью.
Никто добровольно не раздает своего имущества, но каждый не задумываясь делит с ближним свое время. Ничем мы не швыряем так охотно, как собственным временем, хотя единственно в отношении последнего бережливость была бы полезна и достойна похвалы.
Обвинениям в адрес самого себя всегда верят, самовосхвалению — никогда.
От недостатка уважения к себе происходит столько же пороков, сколько и от излишнего к себе уважения.
Откровенная речь, подобно вину и любви, вызывает такую же откровенность.
Очень многих я видел на своем веку, которые были доведены до совершенной тупости неумеренной жаждой знания.
Очень полезно оттачивать и шлифовать свой ум об умы других.
Плакать из-за того, что мы не будем жить сто лет спустя, столь же безумно, как плакать из-за того, что мы не жили сто лет назад.
Подлинным зеркалом нашего образа мыслей является наша жизнь.
Порицать в другом свои недостатки, думается мне, столь же допустимо, как порицать — а это я делаю весьма часто — чужие в себе, обличать их следует всегда и везде, не оставляя им никакого пристанища.
Природа — приятный наставник, и даже не столько приятный, сколько осторожный и верный.
Природа может все и все творит.
Пытливости нашей нет конца, удовлетворенность ума — признак его ограниченности или усталости.
Самые выдающиеся дарования губятся праздностью.
Самый краткий путь к завоеванию славы — это делать по побуждению совести то, что мы делаем ради славы.
Самым лучшим доказательством мудрости является непрерывное хорошее расположение духа.
Следовало бы иметь установленные законом меры воздействия, которые обуздывали бы бездарных и никчемных писак, как это делается в отношении праздношатающихся и тунеядцев.
Смерть должна быть такая же, как и жизнь; мы не становимся другими только потому, что умираем.
Среди других прегрешений пьянство представляется мне пороком особенно грубым и низменным.
